28 октября исполнилось 155 лет со дня рождения Степана Кучина (отец полярного исследователя Александра Кучина).

Родиной Степана Григорьевича была Кушерека Онежского уезда Архангельской губернии. Этнограф Сергей Максимов, побывавши в 1856 году, писал: «Кушерека, людное, одно из больших и красивых сёл Поморского берега. Село это строит малые суда. За три версты до селения по унемской дороге в трёх сараях варят соль. Село имеет церковь (Вознесения 17 век), не так древнюю и, вместе с тем, не оригинальной архитектуры, имеет реку, Кушу, мелкую, но бочажистую (ямистую) и порожистую». На левом берегу реки Куши (кушь – богадства) - деревня Кузминская, на правом - Логиновская. Устье глубокое, удобное для стоянки судов. Как и всюду в Поморье, здесь жили государственные крестьяне, которые одновременно были и поморами: «Женщины, старики и дети заняты в сельском хозяйстве (сеяли ячмень, выращивали картофель, держали коров, лошадей, овец), а всё здоровое мужское население добывало рыбу в становищах Мурмана или промышляло морского зверя в Арктических морях».

Помор – слово ёмкое. Определяет оно не только место жительства и род занятий, но и характер человека.

Расселялись русские люди испокон веков по берегам моря Студёного, и вся их жизнь от моря, от промысла зависела. В Белом море, у берегов Мурмана, промышляли век за веком рыбу. Тем и кормились. Рыбак море пашет, мужик землю, оба всю жизнь в труде.

«Море нас кормит, море и погребает»

28 октября 1867 года у крестьянина Григория Филиппова Кучина и жены его Софьи родился Степан. Крещён 5 ноября, Степан Григорьевич с рождения был записан Кучиным и прожил 75 лет (1867 – 1942). Из воспоминаний С.Г. Кучина «Жизнь помора»: «Мой отец – помор из деревни Кушереки, зимой занимался извозом, а лето вместе с другими односельчанами уезжал на промысел трески, на Мурманский берег. В первых числах марта 1868 года отец поехал на Мурман и, чтобы заработать «побольше», намереваясь осенью построить новую избу, - взял с собою старшего десятилетнего сына, зуем».

Уходили на промысел на беспалубных лодках – шняках, брамах. Одна пара вёсел, или две, или три. Да парус прямой, «благодать» называли.

Отец Степана - Григорий Кучин - погиб на промысле. В апреле 1868 года шли они из Колы в становище Еретики – ныне Порт Владимир. Шторм налетел как всегда неожиданно. Тридцать человек было на шняке, а спаслись только двое.

«Мать и бабушка узнали о случившемся несчастье через два месяца. Кулак-хозяин скрыл от них гибель отца. Я был в то время семнадцати недель. От отца нам остались избушка и старый скотный двор. Как только я начал ходить, меня и сестру бабка водила просить милостыню. Как тяжело, как стыдно было просить, когда я подрос. Зимние долгие вечера моя мать работала: шила для крестьянок курточки на вате и овчинные шубы. Освещение было плохое: на железную сковородку наливался рыбий жир, а портяная узкая тряпка служила фитилем. За работой мать иногда пела, мы с сестрёнкой сидели и слушали её пение. Часто песни переходили в рыдания, и тогда на печке начинала причитать бабушка, а потом и мы с сестрёнкой. Мы плакали долго и засыпали в слезах. Мать бережно укладывала нас на соломенную постель. Восьми лет я поступил в сельское училище, а на лето выпросился поваром на судно».

Рано повзрослел

В 1878 году в 11 лет он выпросился с крёстным отцом Николаем Филипповичем Кучиным ехать на шняке на море. С ним Степан поддерживал отношения и с детства ходил в море. В 14 лет Степан решил идти бурлаком на сплав леса. Об этом он пишет в своих воспоминаниях: «Мы гурьбой отправились в путь… Дорога в распуту, до Калгачихи 60 вёрст. Болотами. И мы тащились так три дня».

Первый раз отправился он в море зуйком – юнгой, мальчиком на подхвате. Распутать ярус, наживить сотни крючков - всё его обязанности. А потом вычерпать шняку, эту огромную промысловую лодку, сварить поморскую уху да наловить мойвы либо сельди для наживы.

На следующий год он стал полноправным работником – нанялся с артелью на Мурман. «В одно ясное морозное мартовское утро… простились с родными, надели на плечи лямки от кереж… и отправились в путь».

Кережа – саночки небольшие, в виде лодки, с одним широким полозом. На них, на саночках, вся поклажа увязана: одеяло лоскутное, носки бабушкины из шерсти козьей да рыбники на дорогу – большие ржаные пироги с солёной треской, палтусиной или сёмужкой.

Бывало, ночевали в деревнях, бывало, в лесу у костра, а то и просто под снегом. От Кушереки до Колы – восемьсот шестьдесят пять вёрст, и всё пешком. Артель была из пяти человек, двое ноги поморозили. А Степан Григорьевич Кучин добрёл. Минуло ему в ту пору десять лет.

Следующие два лета работал Степан на сплаве, гнал лес по быстрым карельским рекам. Потом опять в море – был наживочником, вёсельщиком, матросом. И так год за годом.

В море бывало всякое. Так что доводилось и смерти в глаза смотреть. «Однажды подул крепкий северо-восточный ветер, поднялось сильное волнение. Поставив шняки на якорях у становища, мы по два человека остались на судах, а остальные выехали на берег. В нашей шняке остались я и вёсельщик. Ночью ветер усилился, а к утру перешёл в жестокий шторм. Море кипело и заливало наши беспалубные шняки. Мы отливались вёдрами, стоя по колено в воде. Около полудня несколько шняк опрокинуло, люди погибли... Видя верную гибель, мы задумали спуститься на берег, а для этого нужно было повернуться. На повороте нас понесло к крутому, покрытому льдом утёсу в пятьдесят футов высоты. Огромная волна подхватила нашу шняку и со страшной силой бросила к утёсу. По утёсу бегали люди и бросали нам верёвки с камнями на концах, но они не долетали против ветра. Мы выбросились из шняки на берег, но в тот же миг меня покрыла накатившаяся волна. Я уцепился за попавшийся под руку выступ скалы, а когда волна укатилась, мне бросили верёвку с камнем. Ухватившись правой рукой за верёвку, я мог только обвернуть её вокруг руки, и так меня вытащили на утёс и унесли в больницу, где я и пришёл в сознание. Так же вытянули моего товарища вёсельщика. Шняку нашу тут же разбило в щепки…»

Рано повзрослел Степан Григорьевич, рано пришло к нему чувство ответственности – кормилец семьи. Зимой тоже подрабатывал, однако понимал, надо учиться, и старался изо всех сил. Кончил сельское училище в Кушереке, здесь же поступил в двухклассную мореходку.

«Преподаватель Кушерекского мореходного класса сообщает, что присланные Правлением Общества 50 руб. пособия… розданы следующим ученикам: крестьянину Кушерекской волости Степану Кучину - 10 руб., как лучшему и бедному ученику, имеющему на своём попечении мать…»

В 1886 году – было Степану Григорьевичу 19 лет - сдал экзамен на штурманского помощника. Но плавал по-прежнему матросом. Не любили его хозяева-судовладельцы, чересчур самостоятельный, «мнение имеет».

Тяжёлые годы

Степан Григорьевич вспоминал: «Дома хозяйство моё расстроилось, мать хворала, сестра вышла замуж, мне пришлось жениться и оставить молодую жену в худом домишке. Сквозь развалившуюся крышу лил дождь, и в избе, как на улице, стояли лужи».

Вот как вспоминает это событие Степан Кучин: «Зимой 1887 года я случайно встретился с молодой ворзогорской вдовушкой, и хотя не думал ещё жениться, но я чувствовал какое-то к ней влечение. Узнав о её судьбе, я не отказался на ней жениться, не зная друг друга, вскоре были повенчаны… Видя её хорошие качества, я полюбил её всей своей молодой душой и поклялся сделать её счастливой, хотя бы это стоило мне жизни». Жена Фёкла Андреевна была старше мужа на два с половиной года.

Жалованье матроса – 10-12 рублей в месяц. Не разживёшься, да и платят только во время навигации – пять-шесть месяцев в году. Зимой же в долг у хозяина брал, так что при расчёте, бывало, и получать нечего.

«…Промысел был неважный, и я приехал домой с тридцатью копейками, так как всё жалование было выбрано раньше… Я стал задумываться над своей участью: «Имею звания и диплом штурмана, а плаваю матросом и получаю гроши, как бы мне попасть в дальнее плавание, хотя матросом, чтобы немного заработать». Корабль купца Воронина (И.П. Воронин - отец прославленного советского капитана В.И. Воронина) «Иоанн Богослов» был готов идти в Петербург с трескою. На нём не доставало трёх матросов, и никто не шёл – корабль был старый, «текучий». Несмотря на уговоры знакомых, я решился идти на этом судне и пробивать себе дорогу.

Вышли – тихо, а потом раскачало. Судно текло, как решето. Боцман Кузнецов расплакался… Капитан корабля Гунин Д.И. был болен туберкулёзом, он поддерживал себя мышьяком и постоянно грыз сальные свечи. Для него было всё равно – утонуть или умереть через три месяца».

Только два человека – Степан Григорьевич и штурман – не потеряли присутствия духа. Затыкали дыры парусиновыми матами, забивали паклей.

«Когда рассвело, я приготовился спуститься за корму. Опустили меня на доске и привязали за пояс верёвкой. Не успел я заделать отверстие, как накатилась большая волна. Она снесла меня с доски, и я оказался за кормою. Меня вытащили зазябшего и промокшего до костей. Я всё-таки успел случайно заткнуть большую дыру паклей, и течь уменьшилась…»

Вернувшись домой, Степан Кучин привёз 25 рублей, на которые задумал строить дом. Денег не хватило.

В сентябре 1888 года родился первенец Александр, а через три года – дочка Евфросиния. О детстве Александра Степановича сохранились рукописные воспоминания отца. Из книги «Биография А.С. Кучина»: «Летом, уходя на работу, мать уносила ребёнка к родным, так как няньку нанять было не на что. А когда он подрос и появилась на свет сестра, он нянчился целыми днями с сестрой, запертый матерью на запор в избушке».

Была у них корова. По зимам стояла в полусгнившем хлеву без корма, и молока даже ребята вдосталь не пили. Год, когда родилась дочка, выдался особенно тяжёлым.

«Дома был голод. Хлеба своего не выросло – прозяб… Зиму приходилось жить на оставшиеся у меня пять рублей. Нужно было во что бы то ни стало достать хлеба. Обратился за помощью к богатому соседу, но тот отказал…

Начались морозы, выпал снег, зимняя дорога установилась, и я пошёл к хозяину. Идти было сто двадцать пять вёрст…

В счёт жалования я взял четыре мешка, полмешка пшена, четвёрку чаю и два фунта сахару.

- Почему мало берёшь чаю и сахару? - спросил меня хозяин.

- А этого запаса нам хватит на зиму и лето.

Ему мои слова показались смешными. Он видно не знал, что мой заработок позволяет семье пить чай в неделю один раз».

Крестьянин -шкипер

Только через пять лет после окончания мореходного класса стал, наконец, Степан Григорьевич штурманом. Ещё через год – капитаном. С Мурмана, из Норвегии возил треску в Архангельск и Петербург. Небольшое, правда, было судёнышко – пять человек вся команда. А всё-таки капитан.

Подготовила Надежда Николаевна Шаронова по материалам книг Д.И. Шпаро «Капитан «Геркулеса», С.Г. Кучина «Жизнь Помора», по дневникам С.Г. Кучина.

Подробнее в газете "Онега" от 29.10.22