У каждого из нас есть своя малая родина, где жили бабушки-дедушки, где прошло наше босоногое детство с запахом сена и тёплым парным молоком, бабушкиными шаньгами и приключениями, которые мы вспоминаем с тёплой улыбкой. Моя малая родина – село Подпорожье, что в 16-ти километрах от города Онеги вверх по реке.

От слова «жить»

Когда образовалось это село -- сказать сложно, но в Сотной книге Турчасовского стана 1556 года оно уже упоминается «Волостка Подпорожье, а в ней деревни тяглые…   И всего 6 деревень да четверть деревни, а дворов в них 53, а людей 69 человек, а сошные пашни 5 обеж без пол четверти обжы». Деревни куста села Подпорожье: Грибановская (Грибаниха), Гора (Гора Жеребцова), Лахта, Медведевская (Средний Двор) и Наумовская (Потайболье) - по левому, противоположному, берегу Онеги; Сафроновская (Машалиха) и Амосовская (Камениха) - по правому берегу.

Деревни являлись вотчиной Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря. Здесь выполнялись заказы на строительство судов для Соловецкой обители. В XVII веке, после Церковной реформы патриарха Никона, когда Соловецкий монастырь стал оплотом раскола, многие его земли отошли Крестовоздвиженскому монастырю на Кий-острове, в том числе его вотчиной стало и Подпорожье. А после реформы Екатерины II о секуляризации церковных земель крестьяне становятся черносошными с общинным землевладением.

Каждой семье принадлежал определённый надел земли, до сих пор они носят названия бывших владельцев: «гостева припашь», «чабарова поляна».

К своим наделам относились трепетно, так как пахотной земли было очень мало; её очищали от леса, осушали болота. Из зерновых выращивали, в основном, ячмень, овес и рожь. Пшеницу не сеяли – она просто не успевала вызреть. Как и везде на Русском Севере, земледелие считается  рискованным: то зальёт, то засушит, то морозом побьёт, поэтому и садили то, что более неприхотливое, - морковь, картофель, репу.

Ячмень у нас называют – жито, от слова  «жить», «жизнь» - именно его чаще всего и выращивали. И пекли житный хлеб, житные шаньги с ягодами, картошкой. А из ржаной муки -- губники: пирожки с солёными грибами, и вьюнники: рыбники с миногой, такие вкусные, когда ещё горячие,  запивали холодным молоком!

Держали коров для молока и, что немаловажно, для навоза – земля-то сплошь глина, а ещё - овец, коз и лошадей. Свиньи появились в Подпорожье только в 1918 году, когда вернулся из германского плена один из жителей, но их разведение так и не прижилось.

Бурлаки

Зерновых от урожая до урожая не хватало, поэтому мужчины уходили на заработки или на лесопильные заводы в Онегу, или нанимались в сплавщики и в бурлаки по всему Северо-западу Российской империи. 

Из воспоминаний Николая Владимировича Каменева (1870 г.р.), жителя деревни Камениха (фонды Онежского музея):  

«Работа на сплаве требовала умения и ловкости ездить на бревнах, разбирать заломы, спускать харчевы в порог и ряд других работ. Не редкость, если бурлак искупается с ног до головы в холодной весенней воде. Самой опасной работой в порогах считается разборка заломов и разлом «кос». На быстром месте реки набирается в одном месте куча бревен, так что закладет до самого дна. На эту косу заходят от трёх до пяти человек самых лучших сплавщиков и с силой вытаскивают несколько дерев, которые держат весь залом. Бывают заломы, когда достаточно выдернуть 5-10 бревен, как он с шумом пойдет, тогда только успевай спастись в лодку, которая стоит под косой у камня. Бывали случаи, когда люди тонули или же с уплывшими бревнами уносило вниз по течению за несколько верст и для того, чтобы спастись бросались в воду и выплывали на берег.

   Не менее опасной работой считался пуск харчевой. Лоцманом назначался самый опытный бурлак, который хорошо знал речку и мог без вреда спустить харчеву в быстрых и опасных местах. Такая работа считалась опасной и малейшая оплошность лоцмана и харчева садилась на мель или на камень или заносило на косу. Хуже всего, когда харчеву заносило на косу, тогда один конец затопляло, а другой поднимало к верху. В это время успевай спасаться на косу. В более маленьких речках работать приходилось с берега. Служащий расстанавливал рабочую силу по носкам и вообще где задерживался лес. Где опасное место туда два - три человека. Их обязанность: пропускать лес без задержки. Для более высокого подъема воды устраивали «моховые плотины», очищали речки, от камней бродя в воды по пояс.

Всего 22 года ходил по сплавам в Олонецкую, Новгородскую губернии, в Умбу Мурманский край и Кемский уезд. За период своей многолетней работы мне приходилось многое испытать. Много раз был на волосок от смерти. Был такой случай: нам было поручено поднять лодку цепями вверх по течению. Речка была очень порожистая с быстрым течением. Лодку стали поднимать бечевой. Семь человек бурлаков впряглись в лямку, нас три человека. Остались на лодке, один за лоцмана, а нас двое с шестами - один на носу, другой около середины помогали подниматься. На одном носке сильным течением лодку откинуло дальше от берега, бурлаки нажали на бечеву и лодку опрокинуло. Я в этот момент схватил за бечеву, а также и другой товарищ. Нас по бечевке вытянули на берег, а лоцмана течением подхватило вниз, где был перенят другими рабочими. Таких случаев было много. За время сплава я получил хорошую специальность сплавщика, мог ездить на одном дереве как угодно хоть стоя, хоть сижа, и в быстрых, и в тихих водах».

В годы Гражданской войны на Русском Севере шли ожесточенные схватки. Не минула эта участь и Подпорожье. Создавались партизанские отряды, и самый первый из них -- красный -- был создан в Подпорожье. Всего было три красных партизанских  отряда и один белый, которые действовали на территории Онежского уезда.

На берегу Онеги в деревне Каменихе располагался склад с боеприпасами, который был подожжён. Прошло больше ста лет, но до сих пор на берегу можно найти гильзы, пули и капсюли  от винтовок.

Подпорожский тройник

Село отличается от деревни тем, что в нём есть церковь, а ещё лучше – тройник.

Первый из известных храмов прихода – во Имя Св.Троицы с приделами: Богоявленским, Никольским и в честь Параскевы Пятницы устроен и освящён по грамотам Новгородских митрополитов Питирима и Корнилия. Храм этот сгорел в 1724 г. По просьбе прихожан во главе «с Троицким попом Подпорожской волости Евстратием Алексеевым и церковным старостою Распутиным», указом Св.Синода от 1725 г. на имя наместника Крестнаго монастыря, Иеромонаха Сергия предписано позаботится о постройке на прежнем погорелом месте новой деревянной церкви во Имя Св.Троицы «с единым престолом, а четырёх приделов не строить». Эта церковь, существующая поныне (1896г.), была освящена 16 мая 1727 г. С течением времени к ней был пристроен тёплый Богоявленский придел.

Вместо сгоревших приделов Никольского и Параскевичского, в период с 1745 по 1757 годы устроена была отдельная церковь, существующая до настоящего времени и именуемая ныне Владимирскою. Освящена была церковь 23 октября 1757 года.

Таким образом, в описываемом приходе два храма: Свято-Троицкий с Богоявленским приделом и Владимирский с приделами Николая Чудотворца и Св. ВЛКМ Параскевы. Оба храма и колокольня, устроенная по указу от 31.10. 1847 г., деревянные, обшиты тёсом и окрашены, в 1884 г. обнесены деревянной оградой.

К сожалению, из всего тройника осталась одна церковь Владимирской Божьей матери. В советское время из неё растащили иконостас и церковную утварь, от времени провалились полы, а то, что осталось, было изгажено птичьим пометом. Только небеса, написанные крестьянскими иконописцами Богдановыми из села Карбатово, остались нетронутыми.

Возможно, со временем, мы утратили бы и Владимирскую церковь, если бы не волонтеры из «Общего дела». В 2018 году в рамках проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера» были проведены противоаварийные работы, устранены протечки кровли и отремонтированы отверстия в куполах, установлен крест. Летом 2019 года укреплён фундамента. В 2018 году была отслужена первая Божественная литургия, на которой присутствовали около трёхсот человек.

В 2019 году в Онежский район прибыл Святейший Патриарх Кирилл. Он побывал в Ворзогорах, а затем в Подпорожье, где осмотрел деревянный храм Владимирской Божией Матери. Предстоятель Русской Церкви передал в дар храму Казанскую икону Божией Матери. Для жителей Подпорожья это было большим событием. В последний раз в этих местах был патриарх Никон в XVII веке, да и то проездом...

Сёмга

Промысел сёмги на Онеге издавна считался доходным делом. Сёмгу ловили в реке в районе села Подпорожье, считалось, что это наиболее удачное место. На удочку поймать было невозможно, так как в пресной воде она не питается.

Охотились на неё острогой. Поздним вечером или ночью, освещая темноту факелом, охотники высматривали в воде рыбину, и, заметив силуэт, резко пронзали её острогой. Всё это действо требовало особой сноровки: хорошего глазомера и большой силы удара. Попасть в рыбу было нелегко, и второго шанса не было, испуганная, она тут же ускользала. Сейчас охота острогой запрещена, это браконьерский вид ловли рыбы! Остроги изготовлялись местными кузнецами и выглядели по-разному, хотя принцип был один и тот же.  

Ещё один способ ловли сёмги называется «поездованием». «Поезд» - это невод для лова семги, отсюда и название – «поездование».

Невод делали сами: вязали из конопляных плотных нитей, сверху и снизу пропускали верёвки - верхник и нижник, а сбоку ещё одну, более тонкую веревку – «рикхому». «Рикхома» была нужна для того, чтобы почувствовать, что рыба зашла в ячею невода. Поезда  (невод) были у каждого свои, их изготовляли из конопли и льна. Обязательно красили - дубили ивовой корой, потом продымляли в бане, чтобы не было запахов.

Невод  растягивали между двумя лодками. В лодках находилось по два человека: один на веслах,  второй с неводом.

Запретная для поездования зона - 0,5 км ниже забора. Когда сёмга не шла, тогда начиналось поездование. Все, кто поездовал, сдавали приёмщикам за деньги, но и для себя тоже оставляли, рыбу солили и её хватало с осени до весны.

   Но самым продуктивным способом лова сёмги был забор (закол). Забор на Онеге был самым большим из беломорских во второй половине ХХ века. Он строился у деревни Гора Жеребцова, в 26,5 км выше устья.

Ширина реки была 768 метров. Забор практически перекрывал всю реку от берега до берега и больше походил на мост. Основой забора служили «козлы», вбитые в дно реки через каждые 5,3 м; сверху по козлам прокладывали настил из жердей, называвшийся «полати», по которому могли пройти в ряд несколько человек. Полати загружали камнями, чтобы забор не снесло водой.

Через равные промежутки в заборе располагались ворота. Ворота имели углубление – «двор», образованный двумя стенками, сходящимися под углом. В вершине угла оставалось отверстие для «мережи»-ловушки. Мерёж в 1856 году было десять. Для того чтобы сплавляемые россыпью бревна не портили забор, он был прикрыт «запонью» из соединенных между собой бревенчатых плотов, которая стояла выше по течению. Она шла параллельно забору и опиралась на кутовые козлы и расставленные в промежутках между ними козлы более простой конструкции. Для прохода судов и пропуска леса в заборе были оставлены специальные ворота.

Раньше сорта сёмги, пускаемые в продажу, назывались по названию рек или месту, где они вылавливались. Онежская сёмга называлась «Порог», она отличалась лучшим засолом и таким же твёрдым мясом, как «Умба». «Варзуга» была мясом заметно нежнее, а осенняя - лучше всех беломорских. «Кола», вылавливаемая по Мурманскому берегу, солилась хуже и небрежно, расходилась между простым народом. «Поньгома» и «Кандалакша» были худшими из сортов. «Поной» - сухой, без жира. «Мезень»  - также, причём она мало вывозилась из губернии. Получалось, что онежская сёмга, уступая другим в свежем виде, превосходила их в солёном. Это выдвигало её на первое место при продаже в отдалённых местах.  При этом сёмга солилась местной беломорской солью с варниц Красной Горы (Летний берег Белого моря). 

Сейчас лов сёмги при помощи забора запрещён, так как её поголовье заметно сократилось. Но при большом желании можно купить разрешение в Рыбнадзоре, хотя это стоит недёшево и весьма зыбкая надежда, что вам посчастливится вытащить «красну рыбину». Хотя ежегодно весной Онежский рыбзавод выпускает около 70000 мальков сёмги в реку Усть-Кожу (очень порожистая, впадает в Онегу), но восстановить былое количество рыбы так и не удаётся…

Может где-то есть места и покрасивее Подпорожья, но, как сказал наш поэт Евгений Токарев,

«…Что мне делать? Может денег накопить,
Накопить – моторну лодочку купить.
И умчаться к морю майской синевой...
Иль в кого-нибудь влюбиться с головой?

Проплывают в небе гуси надо мной.
Мне бы тоже поглядеть на шар земной.
Не могу у этих сосен, не могу
На холодном оставаться берегу.

Ходит-бродит переулками весна.
Ах, Онега, деревянная страна!
Я б уехал – и ни горечи, ни слёз,
Только держат крепко веточки берёз».

В селе Подпорожье практически не осталось местных жителей, те бабушки, что жили здесь, одна за одной, умерли, а их дети перебрались в разные города и только потом, выйдя на пенсию, возвращаются сюда, чтоб жить крестьянской жизнью своих предков с мая по октябрь...

Надежда БАТИНА.